Часть 6.

Мы шли по тропинке среди пальмовых деревьев, и я с удовольствием вздыхал пряный аромат рощи. Севиль молчала. По ее лицу было видно, что она о чем-то сосредоточенно думает. Вскоре деревья закончились, и мы вышли к стоянке автомашин. Девушка уверенно направилась к открытому джипу, забросила сумку на заднее сиденье, и не терпящим возражения голосом произнесла:

- Я сажусь за руль. Ты сейчас неадекватен.

Я уселся на пассажирское кресло. Выезжая со стоянки, Севиль крутанула баранку, как профессиональный гонщик - было видно, что она не первый раз за рулем этой машины. Вскоре мы неслись по двухстороннему шоссе мимо банановых плантаций. Теплый встречный ветер романтично игрался с волосами девушки.

- Севиль? – напомнил я о своем существовании.

Она повернула ко мне лицо в ворохе растрепанных волос.

- Если хочешь, чтобы я ответила на твои вопросы - ответь сначала на мои. Скажи, почему ты для своих экспериментов выбрал именно меня?

- Совершенно случайно, - честно ответил я.

- Что-то не верится. Ну да ладно. Ты всегда вот так распоряжаешься чужими жизнями? Считаешь, что имеешь на это право?

- Нет, конечно! Просто мне показалось, что я могу сделать тебя счастливой.

- Неужели ты всерьез считаешь, что насилу можно сделать человека счастливым? Или ты надеялся, что у меня проснется синдром заложника? И жертва воспылает любовью к своему насильнику?

- Ты неправильно все поняла. Я не насильник. И ты не жертва.

- А как еще можно понять применение гипноза без спроса? Объясни уж бестолковой.

- Сейчас объясню. На примерах. Скажи, как ты поступишь, если увидишь, что маленький ребенок решил перебежать улицу с интенсивным движением?

- Остановлю его.

- И тем самым навяжешь ему свою волю, - не без удовольствия произнес я.

Севиль взглянула на меня с удивлением.

- Конечно, навяжу! Потому, что ребенок еще не понимает, что может погибнуть под колесами.

- Получается, что ты хочешь насилу сделать его счастливым!

- Это не насилие, а спасение. И воспитание заодно.

- Называй, как хочешь, но, в любом случае, ты вмешиваешься в чужую жизнь. С какой целью – это уже другой вопрос. Ну, ладно, согласен, пример с ребенком неудачный. Возьмем взрослых. Представь самоубийцу, наркомана, вора, или насильника. Если бы в твоих силах было остановить их, вылечить, направить на путь истинный – ты бы это сделала?

- Мне почему-то кажется, что ты знаешь, что я отвечу.

- Знаю. Ты постараешься вмешаться и, не спрашивая их желания, сделать их якобы счастливыми.

- Почему это "якобы"?

- Потому, что это счастье в твоем понимании. А для самоубийцы счастье – это избавление от душевной, или физической боли. Раз и навсегда. Для наркомана счастье – это наркотик в крови, для вора – украденное. А что является счастьем для насильника, ты и сама знаешь.

- Значит, в твоем представлении я похожа на несмышленого ребенка, самоубийцу, и так далее? И меня надо насилу наставлять на путь истинный?

- Нет, просто я на простых примерах показал, что ты сама веришь в возможность насильственного счастья. Поэтому нечестно "наезжать" на меня за то, что я хотел сделать счастливой тебя. В своем понимании этого слова.

Девушка внимательно посмотрела на меня, но промолчала. Мы уже подъезжали к отелю "Le Victoria". Когда мы остановились у входа, из отеля выбежал темнокожий паренек в униформе. Севиль отдала ему ключи и мы, забрав сумки, прошли в холл гостиницы.

- Мог бы сначала у меня спросить, что мне для счастья надо, - пробурчала себе под нос Севиль, когда мы уже поднимались на второй этаж. Потом вздохнула, остановилась у зеркала, и, пытаясь привести в порядок шевелюру, решительно произнесла, - Ладно, задавай свои вопросы.

Часть 7.

- Ну, наконец-то, - обрадовался я, - Вопрос первый. Как я тут оказался? Ведь не будешь же ты утверждать, что снишься мне! Сон таким реальным не бывает.

- Вынуждена тебя огорчить, Веня, я уже сама не уверена в реальности всего происходящего. Я помню, что мы прилетели сюда две недели назад, что завтра уже возвращаемся домой. Но, когда на пляже ненадолго задремала, то увидела странный сон. Очень странный. Будто еду я в метро к Светке, Новый Год отмечать. Слушаю музыку, никого не трогаю, и вдруг чей-то голос в наушниках говорит мне, что все вокруг – неправда. Что на самом деле я сплю, и вижу про это сон. А потом, вроде, еду я уже с каким-то типом к нему домой. Самое интересное, что я его, будто бы, давно знаю. Короче, приехали, и он неожиданно признается мне в любви, и все такое. А я начинаю понимать, что он - это ты, только непохожий на себя. И ты, типа, говоришь, что даришь мне четыре часа на Маврикии. А потом я должна дать ответ на твое предложение руки и сердца. Тут я проснулась, и ничего понять не могу. Вокруг Маврикий, и ты рядом лежишь… Я решила, что перегрелась на солнце, окунулась в море и сразу тебя будить начала. А ты просыпаешься – тоже сам не свой. Чужой какой-то. Мне страшно стало. Словно это и не сон был. Может, на Солнце сейчас магнитные бури бушуют, и они каким-то образом на мозги действуют?

- Погоди, - перебил я Севиль, - Ты сказала, что мы уже две недели тут живем? Мы с тобой что, любовники?

- Мы обручены Вень. Ты что, совсем ничего не помнишь? Даже то, что поездку на Маврикий мне в честь обручения подарил? И вот это кольцо тоже не помнишь? - Севиль вытянула руку, и на безымянном пальце сверкнуло бриллиантовыми искорками золотое кольцо.

- Странно, - вспомнил я подробности своего сна, - Ты тоже не похожа на ту девушку, которая мне приснилась. И еще… Я совсем ничего не могу вспомнить. Голова, как новый жесткий диск – никакой информации. Вот ты рассказываешь - а для меня это, словно чья-то чужая жизнь.

- И меня ты тоже не узнаешь? – насторожилась Севиль.

- Если честно, то нет.

- Блин. Вот и "отдохнули". Прилетим домой – срочно к врачу. И я с тобой за компанию.

- Скажи, Севиль, а мы с тобой давно знакомы? Извини, но я, честно, не могу вспомнить.

Она внимательно посмотрела мне в глаза, словно проверяя, смеюсь ли я, или действительно не в себе.

- Мы познакомились еще весной, - наконец, ответила Севиль, убедившись, что я не шучу, - Но вместе живем чуть больше месяца Вернее, месяц в Москве и две недели тут.

- Наверное, за это время я успел тебе многое о себе рассказать?

- Не уверена, что многое, но самое интересное я про тебя знаю. Например, то, что в школе тебя дразнили "веником", а в институте – "шваброй", - улыбнулась моя новоявленная невеста.

- Да уж. Кажется, я что-то вспоминать начал…

- Ну, и слава Богу, - облегченно вздохнула Севиль, - Тогда давай вещи паковать. Может, завтра перед отъездом успеем напоследок в океане поплавать.

Мы достали одежду из шкафов, и стали раскладывать ее по чемоданам. Во втором шкафу я обнаружил короткую черную шубку с и белую пуховую куртку. Значит, в Москве сейчас холодно. А когда приподнял валявшуюся на тумбочке рубашку, то обнаружил под ней цифровой фотоаппарат. Заинтересовавшись, я начал просматривать сохраненные на карте памяти снимки. Все верно. На фотографиях были запечатлены виды Маврикия и мы с Севиль – по отдельности и вместе. А на самом первом снимке моя любимая улыбалась в здании аэропорта на фоне взлетающего за ее спиной самолета. На ней была надета та самая черная шубка, а на аэродромном поле местами лежал снег. Я вспомнил про наручные часы и взглянул на циферблат. Пятнадцать тридцать, понедельник, двадцать девятое декабря две тысячи восьмого года.

- Мы прилетим под самый Новый Год? – удивился я, - Сколько отсюда до Москвы лететь?

- Часов пятнадцать, - ответила Севиль, перебирая вещи в чемодане, - В Шереметьево-2 будем в семь утра последнего дня старого года. Немного отдохнем после перелета, приведем себя в порядок, а к десяти вечера должны прибыть в ресторан "Эль Инка" для встречи Нового года. Там Светка столик на четверых уже заказала. Так что, как говорится, с корабля – на бал.

Упаковав все, кроме тех вещей, что могли еще пригодиться, мы сели в арендованный джип и отправились в столицу острова, город Порт-Луи, за подарками. По дороге Севиль болтала без умолку, рассказывая то, что я забыл "перегревшись на солнце". Но я уже и сам начал что-то вспоминать. Словно изображение на фотобумаге, память медленно, но верно, проявляла скрытую до того информацию.

Мы погуляли по городу до темноты, а, вернувшись назад, переоделись, и пошли в ресторан "Ле Корал Блю Бар" на живой джазовый концерт. Уже за полночь мы возвратились в гостиницу, довольные прослушанной музыкой и разгоряченные выпитыми коктейлями. Как только дверь номера за нами закрылась, мы, не сговариваясь, словно одержимые, набросились друг на друга. Нам обоим казалось, что эта была наша первая близость. Меня особенно восхитил пряный вкус ее тела. Вкус, который я любил с детства, вкус горячего молока с гречишным медом, которыми бабушка часто лечила меня от ангины.

Всю ночь мы купались в обжигающих волнах страсти, пили волшебный нектар любви, растворялись друг в друге, теряя свое "я" в нашем "мы", открывали снова и снова укромные уголки наших тел, дрожали от нетерпения, и таяли от изнеможения. Словно две вселенные пролетали одна сквозь другую, образуя вихри туманностей и вспыхивая Сверхновыми. Мы то насыщались друг другом, то вновь припадали к источнику наслаждений. Заснули только под утро, когда уже совсем рассвело.

Часть 8.

"Мы опоздали на самолет!"

Эта мысль, словно хлыст, неожиданно стеганула по провалившемуся в пропасть небытия сознанию. Я мгновенно проснулся и тут же сел на кровати, пытая придти в себя. В ушах зашумело, в висках больно застучало от импульсов, которыми сердце закачивало в голову кровь, а перед глазами в кромешной темноте поплыли какие-то разноцветные звездочки. Я мысленно выругался и стал массировать виски. Вскоре шум стал плавно исчезать, боль в висках прошла, а звездочки остановили свое вращение, превратившись в лампочки елочной гирлянды. Да, похоже, на самолет мы успели. Я успокоился и огляделся. Странно, но в полумраке комната показалась мне чужой. Пока я пытался найти этому объяснение, за стеной неожиданно раздался громкий детский смех. Его сменил тихий женский голос, которому так же негромко ответил детский. Я обратил внимание, что в комнате аппетитно пахнет жареным мясом и еще чем-то вкусным. Так и не поняв, что все это означает, я скинул плед, которым был накрыт, встал с дивана и прошел на кухню.

- Вот и папа проснулся!

Я стоял в дверях кухни, с удивлением уставившись на симпатичную женщину, стоящую у плиты, и на девочку лет пяти, которая чем-то кормила сидящего рядом с ней кота.

- Папка! – обрадовалась девочка и, подбежав ко мне, неожиданно прыгнула на руки. Я еле успел подхватить ее в полете, с трудом сохранив равновесие. Девчушка захохотала, а женщина с улыбкой наблюдала за нами.

- Выспался? – обратилась она ко мне, - Ну, ты и соня! Проспал почти три часа!

Я молчал, держа в руках ребенка, который крепко обнимал меня за шею.

- Ксюш, отпусти папу, пусть он после сна в себя придет. Вень, не хочешь побриться и искупаться? До Нового Года всего четыре часа осталось.

- Хочу, - произнес я хриплым голосом, и, опустив девочку на пол, в растерянности направился в ванную комнату.

Там я растерялся еще больше. В зеркальной стенке шкафчика ванной отразился полноватый мужчина с поседевшими висками, и вполне обозначившейся лысиной. Неужели это я? Сколько лет я проспал? Кто эта женщина? И почему ребенок назвал меня папой?

Мрачно глядя на себя в зеркало, я торопливо побрился, и полез под душ. Горячие струи воды, словно бальзам, обволокли тело. Закрыв глаза, я стал думать. Похоже, с моей головой происходит что-то странное. В памяти образовались то ли белые пятна, то ли черные дыры Я отчетливо помню одни события, и совершенно не помню других. Путаю явь и сон. Может, просто схожу с ума? Интересно, когда это все началось? Не с той ли девушки, которую встретил в метро?

Я неожиданно вспомнил, как когда-то, давным-давно, сокурсник пригласил погостить на летних каникулах у его родителей в Баку. Вспомнил, как в самолете мы познакомились с двумя симпатичными студентками-нефтехимиками из Сибири, летевшими на практику в Сумгаит. И как потом шокировали жителей южной республики два парня с длинными, ниже плеч, волосами, и две девушки в мини-юбках, чуть-чуть прикрывающих трусики. Вспомнил, как мы с другом почти каждый день ездили за девушками в Сумгаит, привозили их погулять в Баку, а вечером, вволю нагулявшись и нацеловавшись, отвозили обратно. Вспомнил, как однажды повели их на выступление какого-то новоявленного медиума Тофика Дадашева. Красуясь перед девушками, мы пообещали им легко разоблачить обманщика.

Зал был полон. Медиум, оказавшийся молодым человеком с серьезным выражением лица, начал свое выступление с сеанса массового гипноза на сцене. Наша компания единодушно решила, что это подстроено. Мы тянули руки, чтобы попасть на сцену, но нас не вызвали. Во втором отделении началось самое интересное. На сцену вышла ведущая и попросила зрителей придумать какое-нибудь задание, которое Маэстро выполнит, прочитав мысли на расстоянии. Чтобы исключить возможность обмана, задание нужно было написать на листочке бумаги, заклеить его в конверт и опустить в прорезь стоящего у края сцены ящика. Когда она раздавала конверты, бумагу и карандаши, я уже придумал, что напишу. Задание, как мне казалось, было довольно сложным в угадывании. Я предложил снять с моего друга галстук, и надеть на шею его девушки. Наверное, я тянул руку выше всех, потому, что ведущая показала пальцем на меня: "во-он тот молодой человек с длинными волосами, подойдите, пожалуйста, ко мне". Я послушно поднялся на сцену, и встал рядом с ней, в противоположной от медиума стороне. Зал замер. Попросив меня думать только о задании, и ни о чем больше, ведущая удалилась за кулисы. Я начал, не торопясь, произносить про себя фразу: "сними галстук с моего друга и надень на шею его девушки". Я успел повторить это дважды. Медиум неожиданно повернулся ко мне и взглянул с удивлением и любопытством. Постояв несколько секунд в полной тишине, он, наконец, спросил:

- Какой ряд? Какое место?

Я озадаченно полез в карман за билетом, и, пряча его в кулаке, мельком на него взглянул. Потом положил его обратно, и стал прикидывать номера кресел, на каких местах сидели мой друг и его девушка. Медиум повернулся к залу, потер виски, и в наступившей тишине неожиданно произнес:

- Ряд 12, место 15, и ряд 12, место 16 - встаньте!

Зрители начали переглядываться. Никто не вставал. Медиум снова громко выкрикнул номера. Наконец, мой друг и его девушка с растерянными лицами встали с кресел.

- Это они? – спросил меня медиум.

- Да, - удивился я.

- Поднимитесь на сцену, пожалуйста, - обратился он к моим друзьям.

Зал взорвался аплодисментами. Встав рядом со мной на сцене, друг незаметно показал кулак, а его подружка бросила на меня испуганный взгляд. Когда стихли аплодисменты, медиум быстрым шагом направился к другу и ловким движением обеих рук снял с него галстук. Потом, с галстуком в руках, подошел к девушке, раскрасневшейся от смущения, и замер, внимательно глядя ей в глаза. Зал возбужденно зашушукался. Медиум элегантно взял девушку за пальчики, поцеловал тыльную сторону кисти, и всучил ей галстук. После чего повернулся к залу и поклонился. Зрители зааплодировали. Ведущая попросила меня вынуть из ящика свой конверт, убедиться, что он не вскрыт, и вслух прочитать то, что написано на запечатанном в нем листочке.

- В удовлетворены? Задание выполнено? – спросила она меня, когда я закончил читать.

- Да, но не полностью. Я просил надеть галстук на шею, а не давать в руки, - вредничая, ответил я.

- Чего хочет женщина, того хочет Бог, - неожиданно произнес медиум, - И только она знает, выполнил я задание полностью, или нет.

Под рукоплескание зала мы вернулись на свои места. После концерта друг обругал меня за то, что я "подставил их без спроса". А его подружка призналась, что, угадав намерения медиума, молча умоляла его не надевать на нее галстук. Похоже, именно поэтому Маэстро не выполнил мое задание до конца.

Закрыв глаза, я подставил колким струям воды лицо. Сколько лет назад это было? Двадцать? Тридцать? Кстати, а какой сейчас год?

От неожиданно резкой боли в висках у меня потемнело в глазах. Чувствуя, что падаю, я в последней отчаянной попытке удержаться схватился за карниз штор, но тщетно. Карниз оторвался, и я провалился в темноту небытия. Я летел, и летел, вращаясь, в ожидании дна, в ожидании неизбежного и логического конца моей неудачной жизни. И никак не мог дождаться.

Часть 9.

В детстве мне снились сны трех типов.

К первому типу относились самые обычные сны. Они были нейтральными, обрывочными, зачастую нелогичными, и в них я был всего лишь пассивным наблюдателем.

Сны второго типа были страшными. Я был главным героем этих снов. И их жертвой. Они были разными, но заканчивались всегда одинаково - я умирал. И что бы я ни предпринимал, мне не удавалось повлиять на их зловещий сценарий. Ватные кулаки, свинцовые ноги, замедленные движения, воздух, который неожиданно обретал плотность воды – и, в результате, меня обязательно настигали и убивали. Кто - я не знал. Это было некое собирательное, нечеловеческое "нечто", абсолютное зло. Если даже я понимал, что сплю, то все равно не мог проснуться.

Умирал в этих снах я одинаково. Падал в бездонную черную пропасть, вращаясь вокруг своей оси. Вернее, пропасть вращалась вокруг меня. Сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, пока тихий шелест этого вращения не перерастал в ураганный рев. Мне не хватало воздуха. Задыхаясь, я знал, что вот-вот проснусь, и с нетерпением ждал развязки.

Наверное, во время такого сна у меня останавливалось то ли сердце, то ли дыхание - я хорошо помню, что после кошмаров просыпался с судорожным вздохом и с тяжелым ощущением в груди. Когда я открывал глаза, комната еще вращалась вокруг моей кровати, постепенно замедляя ход. Я лежал какое-то время с бешено колотившимся сердцем, переживая подробности приснившегося кошмара. Потом вспоминал что-нибудь приятное, успокаивался, и засыпал вновь, на этот раз до утра. Если, конечно, страшный сон не повторялся.

Сны третьего типа были самыми желанными. В этих снах я летал. Я мог взлететь над периной из облаков, загадочно освещенных луной. Мог спикировать с этой высоты вниз, к домам со спящими людьми. Больше всего во время этих воздушных прогулок я любил незаметно подлетать к окнам спящих красавиц. Припав к стеклу, я любовался естественной, без косметики, красотой женских лиц. Если удавалось проникнуть в спальню через открытое окно, я осторожно, но чувственно целовал беспомощных девушек. Но дальше этого не шло, так как неведомая сила сразу же выбрасывала меня из сна, и я просыпался со смешанным ощущением восторга и разочарования. Кроме того, целоваться было сложно, так как меня все время тянуло вверх, словно ныряльщика без груза. Еще я мог пролететь на большой скорости над безлюдными улицами, или проникнуть в какой-нибудь магазин через вентиляцию, украсть понравившуюся вещь, и исчезнуть, никем незамеченным. И только тревожно моргающий желтый свет светофоров напоминал мне, что ночь не вечна, что скоро настанет утро. В этих снах я понимал, что сплю, что все это неправда, что мне все можно. Это была сладкая в своей вседозволенности абсолютная свобода. Без морали, без наказания, без угрызений совести. Возможность невозможного делала меня почти богом. Почти, потому, что каким-то шестым чувством я всегда ощущал присутствие невидимого наблюдателя. Может, этим наблюдателем был я сам?

В этот раз падение в пропасть было долгим. Я боялся, что уже не смогу проснуться. Пытался помочь себе – хотя бы пошевелить пальцем, чтобы, зацепившись за любое проявление реальности, всплыть вместе с нею из кошмара. Мне повезло. Судорожный вздох успел насытить мозг кислородом, и я проснулся. С тупой болью в сердце, но живой.

Резкий запах нашатыря исходил от ватки, которую кто-то держала у моего носа.

- Ну, слава Богу, - облегченно произнес женский голос, - Я уже паниковать начала.

- Что со мной случилось? – спросил я, открывая глаза.

Я был дома. Светилась гирляндами елка, в колонках тихо шелестел морской прибой с криками чаек, а передо мной на диване сидела та самая девушка, которую я загипнотизировал в метро.

- Апноэ, - ответила она, - Кратковременная остановка дыхания. Вообще-то это опасно. Может спровоцировать сердечный приступ или инсульт. Надо показаться врачам.

- Кажется, я уснул, - пробормотал я, поднимаясь с кресла, - А Вы, кажется, вовремя проснулись.

- Я проснулась полчаса назад, - сказала Севиль, - Уже собиралась уйти, но услышала, как Вы судорожно дышите, и все поняла. У моего папы то же самое заболевание. Он все время боится умереть во сне. А Вы мне не скажете, как я тут оказалась?

- Скажу, только, пожалуйста, не волнуйтесь. Я ничего плохого Вам не сделал и делать не собираюсь. Случайно увидел Вас в метро, и решил попробовать загипнотизировать.

- Загипнотизировать? – удивилась девушка, - Меня? Зачем?

- Чтобы подарить Вам кусочек лета зимой. Чтобы сделать Вас счастливой.

- Счастливой? – переспросила Севиль, - Интересно... И я должна Вам поверить?

- Я уже сам себе не верю. Простите меня. Я клянусь, что мои помыслы были чистыми.

- Вы насильно привезли меня к себе с чистыми помыслами?

- Мне казалось, что в моих силах подарить вам счастливую жизнь. Простое, человеческое, семейное счастье.

- Вы решили, что у меня его нет?

- Извините за наглость, но мне удалось там, в метро, прочитать сообщения в Вашем мобильном телефоне. И мне показалось, что семейного счастья у вас нет. Юра Вас не любит, если вообще когда-нибудь любил.

- Вы знаете про Юру?

- И не только про него. Вы не представляете, сколько тайн хранит обычный мобильный телефон.

- Все ясно. Вы маньяк. И лечить Вас надо не только от апноэ.

Севиль решительно поднялась, прошла в прихожую и стала одеваться.

- Я Вас провожу, - встав с кресла, на котором спал, я тоже вышел вслед за ней в прихожую и стал одеваться, - Поймаю Вам такси. До Нового Года еще три часа, думаю, Вы приедете к Вашей подруге как раз вовремя.

- Спасибо, не надо. Я вам не доверяю, - произнесла девушка, застегивая на ноге сапожок.

- Зря. Я неопасный. Даже загипнотизировать по-настоящему, и то не смог.

- Просто Вы не на ту напали. Папа раньше меня часто гипнотизировал, и у меня уже иммунитет выработался.

- Ну, не совсем выработался, - улыбнулся я, - Раз вы в моей квартире оказались. А зачем Вас папа гипнотизировал? У него хобби такое?

- Он профи. Медиум. Читает мысли на расстоянии. Благодарите судьбу, что я сама ухожу. Иначе он бы Вас вычислил, и пришлось бы Вам встречать Новый Год в камере.

- Медиум? – удивился я, и спросил наугад, - А его не Тофик Дадашев зовут?

Севиль удивленно взглянула на меня.

- Откуда Вы узнали его имя? Хотя… понятно. Нашли в моем мобильнике.

- Нет, я был на его выступлении в Баку. Правда, очень давно.

- Вы были в Баку? – заинтересованно спросила девушка.

- Да, у друга гостил. Лет двадцать назад. Тогда Ваш папа меня удивил. Я ему задание сложное придумал, чтобы разоблачить. А он его взял и отгадал.

- Не отгадал, а прочитал Ваши мысли, - с гордостью произнесла Севиль, - А как Вас зовут?

- Вениамин. Можно просто Веня. Или Веник. Я даже на Швабру откликаюсь.

Девушка засмеялась.

- Ну ладно, - улыбаясь, произнесла она, - Разрешаю Вам проводить меня. В виде исключения. Надеюсь, что Вы больше не будете пытаться меня похитить.

- Обещаю Вам! – обрадовался я, выходя вместе с Севиль из квартиры, - Ведь Вы спасли мне жизнь.

Мы шли по заснеженным улицам и болтали. Я рассказывал про себя смешные истории, а красавица хохотала. Потом я поймал такси, помог девушке сесть на заднее сиденье и дал таксисту денег. Перед тем, как захлопнуть дверь, я извинился еще раз и поцеловал на прощание руку.

Я спокойно смотрел вслед уезжающему автомобилю. Я уже знал, что Севиль в новом году будет моей женой.